Иногда говорят, что мир после окончания "холодной войны" столь отличается от прошлого, что уроки Вьетнама к нему просто неприменимы, и уж тем более они не будут соответствовать реалиям XXI века. Я с этим не согласен [Макнамара, 2004, р. 338].

Роберт Макнамара в течение семи лет (1961 - 1968) занимал пост министра обороны США, и именно на этот период пришлись одни из самых тяжелых испытаний, которые выпали на долю США в ходе подготовки и ведения Второй Индокитайской войны, одной из самых тяжелых и кровопролитных войн в XX веке.

Анализ воспоминаний Роберта Макнамары "Вглядываясь в прошлое. Трагедия и уроки Вьетнама" - занятие во многом неблагодарное. Дело в том, что его книга написана предельно политкорректно, что неизбежно влечет за собой массу логических нестыковок в изложении материала. Связано это с тем, что политкорректность и логика научного исследования проблемы - вещи во многом несовместимые. Вот эта несовместимость во многом и предопределила противоречивость авторских оценок.

Автор несколько раз в тексте своей книги справедливо указывает на объективные ограничения, которые не позволяли ему вникнуть в суть вьетнамской проблематики. Но поскольку Р. Макнамара являлся опытным управленцем, добившимся впечатляющих успехов в управлении автомобильной компанией "Форд", то он в целом интуитивно улавливал суть проблемы, и в его воспоминаниях есть проблески весьма плодотворных догадок. Бросая колоссальные ресурсы на вьетнамское направление, Р. Макнамара чувствовал, что отсутствие ожидаемого результата в течение многих лет может быть вызвано только существенным расхождением между оценками и реальной структурой конфликта. В частности, он отмечает: "Подобно большинству людей американцы, занимавшие командные посты, также считали необходимым в какой-то степени выдавать желаемое за действительное. Более того, они, как и я, не понимали природы конфликта и поэтому относили его, как правило, к обычному военному противостоянию различных сил, тогда как на самом деле это была в высшей степени сложная и разрушительная внутринациональная борьба" [Макнамара, 2004, с. 80].

Действительно, вьетнамские войны это нетипичное противостояние различных сил. Речь идет о другом явлении: о длительном и напряженном конфликте, открыты-

стр. 136

ми фазами которого и стали индокитайские войны, проходившие большей частью на территории Вьетнама с участием Франции (1945 - 1954) и США (1965 - 1975). Судя по воспоминаниям Макнамары, военное руководство США тех лет мало интересовалось объективными параметрами открытых фаз вьетнамского конфликта, а о скрытых фазах, как фундаментальных основах, никто даже не задумывался. Игнорирование реальной структуры конфликта, и слепое следование несостоятельным, как выяснилось много позже, идеологическим постулатам и теоретическим концепциям сделало неизбежной Вторую индокитайскую войну и предопределило поражение в ней.

Р. Макнамара, в частности, пишет об идеологических химерах, которые затрудняли объективную оценку текущих событий и соответственно не позволяли выработать адекватные подходы к решению вьетнамской проблемы. "В годы президентства Кеннеди мы исходили из двух постулатов, впоследствии оказавшихся несостоятельными. Согласно одному из них, поражение Южного Вьетнама и его захват коммунистами угрожали безопасности Соединенных Штатов и всего западного мира. Согласно другому, только сами южновьетнамцы могли защитить себя от агрессии с Севера, а роль Америки следовало резко ограничить военной подготовкой специалистов и поставками вооружений" [Макнамара, 2004, с. 62]. Вот что Р. Макнамара пишет о своем видении коммунизма в те годы: "Подобно многим американцам, я рассматривал коммунизм как монолитное явление и считал, что СССР и Китай сотрудничают, объединенные стремлением претворить в жизнь гегемонистские планы подчинения своей власти новых территорий. Теперь, по прошествии многих лет и в свете целого ряда событий, стало ясно, что с конца 50-х годов у СССР и Китая уже не было общей стратегии" [Макнамара, 2004, с. 63].

Индокитай рассматривался как последний форпост "свободного мира" в ЮВА. "Соединенные Штаты рассматривали индокитайский регион как один из опорных пунктов политики сдерживания, этого важного компонента "холодной войны". Нам казалось очевидным, что коммунистическое движение во Вьетнаме было тесно связано с партизанскими движениями 50-х годов в Бирме, Индонезии, Малайзии и на Филиппинах. Мы воспринимали антиправительственные выступления подобного рода не как национальные движения, каковыми они представляются сейчас, по прошествии времени, а как проявление общей борьбы коммунистов за господство в Азии" [Макнамара, 2004, с. 64].

В интервью газете "Вашингтон пост" Макнамара говорил: "Юго-Восточная Азия является жизненно важной зоной для обеспечения безопасности всего Тихоокеанского региона; а Тихий океан жизненно важен для безопасности Соединенных Штатов. Но одно лишь применение военной силы без соответствующих экономических и социальных реформ в стране не приведет само по себе к поражению коммунистов" [Макнамара, 2004, с. 78]. В докладной записке на имя президента он писал: "Сплотить правительство и поддерживать порядок может лишь сильный авторитарный режим... Основное внимание будет обращено на решение военных проблем, а не на социальные, экономические и политические преобразования" [Макнамара, 2004, с. 109].

Отсутствие дистанции между реальной политикой и идеологическим оправданием вмешательства в дела Вьетнама вызвало непоследовательность действий США в Южном Вьетнаме. Поскольку реальность оценивалась через призму идеологических догм, то следовали неадекватная оценка событий и неуклюжие попытки урегулирования ситуации со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В своих воспоминаниях Р. Макнамара пишет: "Теперь, перечитывая записи этих встреч с президентом, я понимаю, что наш анализ был далеко не адекватным реальности" [Макнамара, 2004, с. 72].

стр. 137

В анализе вьетнамских событий особую роль занимает отношение Макнамары к южновьетнамскому диктатору Нго Динь Зьему и его режиму. Сам Макнамара характеризует Нго Динь Зьема как "воинственного лидера". Однако был ли Нго Динь Зьем действительно лидером Южного Вьетнама, или же он являлся просто одним из подопечных американских кураторов из ЦРУ? В этом контексте весьма показателен такой персонаж, как Э. Лансдейл. Лансдейла обычно именуют советником Нго Динь Зьема (политкорректность это хорошо, но вещи надо называть своими именами - термин куратор, с нашей точки зрения, в данном случае будет более точным). Лансдейл прилетел во Вьетнам 1 июня 1954 г. [The Pentagon Papers, 1970, p. 53], а Нго Динь Зьем - 7 июля 1954 г. [The Pentagon Papers, 1970, p. 56], позже Лансдейла более чем на месяц. Именно Лансдейл "продавил" назначение Нго Динь Зьема на должность премьер-министра Государства Вьетнам, а затем пересадил его в кресло президента Республики Вьетнам, благодаря чему, кстати, и получил вполне заслуженное прозвище kingmaker. Попутно Лансдейл демонтировал французскую систему сдержек и противовесов национально-освободительному движению.

Вот что пишет Макнамара о своем отношении к южновьетнамскому президенту: "Мы разделяли отношение к Зьему, сформулированное, в частности, в "Ньюсуик" в 1959 году, где он был назван "одним из самых свободомыслящих азиатских политиков"". Знающие люди в правительстве, включая сенатора Майка Мэнсфилда (в прошлом профессора истории Восточной Азии), восхищались Зьемом, особо отмечая его успехи в период 1954 - 1955 гг. "В это время, - утверждал Мэнсфилд в 1963 г., - его личное мужество, целеустремленность, решимость и подлинный национализм явились теми движущими силами, что предотвратили полное крушение Южного Вьетнама, восстановили порядок и оживили надежды среди хаоса, интриг и массовой коррупции" [Макнамара, 2004, с. 75]. При знакомстве с подобными восторгами невольно задаешься вопросом: а почему бы автору ни восхититься Лансдейлом? Ведь не Зьем же договаривался с французами в 1954 - 1955 гг., а Лансдейл, без которого Нго Динь Зьему вряд ли удалось войти в историю.

Некоторые подробности общения Лансдейла с французскими представителями попали в исторические работы: "Когда Лансдейл встретился с представителем французской армии генералом Гамбье, чтобы обсудить проблему сект, то чувствовалась некоторая напряженность: Мы сели за небольшой столик в его кабинете... Под ним сидела огромная восточноевропейская овчарка. Гамбье сказал мне, что ей достаточно одного его слова, чтобы она, натренированная убивать, напала на меня. Я попросил Гамбье обратить внимание на то, что мои руки находятся в карманах, так как я сижу за столом, у меня маленький автоматический пистолет, направленный в его живот, который его неминуемо убьет. Гамбье отозвал собаку, а я положил руки на стол. Мы поняли, что сработаемся" [McCoy, 1989, р. 123]. Вот в такой обстановке проходила встреча представителей двух солидных и могущественных организаций. Обратим еще раз внимание читателя на то, что проблемы формирования политического режима в Южном Вьетнаме решались между Лансдейлом и французским генералом Гамбье, а не между Зьемом и представителями местной политической элиты.

А вот как характеризуется у Макнамары ситуация, возникшая сразу после ликвидации Нго Динь Зьема: "Трудно вообразить себе более запутанную, сложную и опасную ситуацию, чем та, которую во Вьетнаме унаследовал Джонсон. Лидер, сдерживавший центробежные силы Южного Вьетнама почти десять лет, только что оказался устранен в ходе переворота. Страну раздирали религиозная рознь и борьба политических группировок, политика была насквозь коррумпированной, и, наконец, усиливалась партизанская война повстанческих отрядов, которую поддерживал северный сосед. До гибели Зьема даже сторонники переворота надеялись на приход к власти лидеров, способных обеспечить стабильность в стране, хотя шансы на это рав-

стр. 138

нялись в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят" [Макнамара, 2004, с. 129]. Так что же нам следует делать, восхищаться Зьемом, который "восстанавливал порядок", или ужасаться хаосом, до которого была доведена страна во время его президентства, и что вынудило кураторов поставить вопрос о его ликвидации?

В другом месте, описывая сложившуюся накануне переворота ситуацию, Макнамара отмечает, что накануне переворота тогдашний посол США в Южном Вьетнаме Лодж перед вылетом в Вашингтон нанес визит вежливости Зьему. Ход беседы был отражен в телеграмме Лоджа госсекретарю Дину Раску. Вот цитата из документа для служебного пользования: "Фактически он заявил: "Скажите нам, чего вы хотите, и мы это сделаем" " [Макнамара, 2004, с. 115]. Что еще можно добавить к такому портрету? Видимо, так и должен был говорить и действовать "самый свободомыслящий политик в Азии", которого характеризуют "личное мужество, целеустремленность, решимость и подлинный национализм"! Как видно из приведенных цитат, информация служебных документов и СМИ существенно отличается.

Теперь перейдем от анализа личности Нго Динь Зьема к характеристике сути режима. Здесь анализ уместно было бы начать с такого вопроса: а разве при Нго Динь Зьеме интриг, хаоса и коррупции стало меньше, чем было до него? И вообще, что было до установления американского контроля и что стало после? Такого сравнения в мемуарах Макнамары нет. А зря. Такая постановка вопроса открыла бы глаза на многое.

Так в чем же заключалась разница в ситуации до Зьема и в конце правления Зьема? Ведь его решили убрать потому, что даже аналитические доклады ЦРУ, составленные в стиле "все хорошо, прекрасная маркиза" уже не могли скрыть того, что если не предпринимать экстренных мер, то Южный Вьетнам очень быстро падет.

Проблема заключалась в том, что хаос и коррупция в политической жизни Южного Вьетнама были до Зьема, имелись при нем, остались и после Зьема. В чем же разница? Разница заключалась в том, что при французах ситуация в плане обеспечения стабильности режима была под контролем, а при американцах контроль был безвозвратно утрачен. Связано это было с тем, что реальная власть в регионах была в руках местных глав религиозных сект, которые и играли роль буфера между коммунистами и колониальным режимом. Сайгонские "правительства" реальной власти не имели, и от чехарды "министров" ничего не зависело. Французская система управления конфликтом была демонтирована в ходе франко-американского конфликта в 1954- 1955 гг. Так США осуществили переход от конфликта управляемого к неуправляемому. Именно этим и были обусловлены неудачи американской политики в Южном Вьетнаме. Те функции, которые раньше выполняли местные главы религиозных сект, американцы попытались "повесить" на марионеточное правительство Нго Динь Зьема, однако конфигурация конфликта была существенно изменена. Шансов на победу при такой конфигурации у США уже не было.

Во время Первой Индокитайской войны в Южном Вьетнаме существовала двойная структура исполнительной власти. США создали фиктивную систему управления во главе с "президентом", наделив ее лишь атрибутами власти, а не самой властью. Эффективной региональной системы контроля не существовало. Было много попыток ее создать. Однако у французов существовала подконтрольная им система управления, а американцы пытались создать подпорки для изначально коррумпированной системы азиатских "мандаринов". Отсюда и целая череда разработанных американскими специалистами (не вьетнамскими) жесточайших программ типа особой и локальной войны, стратегических деревень, план Стейли-Тэйлора, план Ростоу N 6 и пр. Суть у них была все та же, но эффективность выражалась в отрицательных величинах. Об этих провалах и их причинах Макнамара совсем не пишет.

стр. 139

Любопытно отметить, что единственным уцелевшим специалистом по Вьетнаму, которого удалось обнаружить Макнамаре в Пентагоне в 1961 г., когда угроза безопасности проамериканского Южного Вьетнама перешла из гипотетической в практическую плоскость, был тот самый Эдвард Лансдейл, который в 1954 - 1955 гг., будучи куратором Нго Динь Зьема, демонтировал созданную французской военной разведкой систему сдержек и противовесов, единственную реально работавшую систему сдерживания коммунистической угрозы в Южном Вьетнаме. Смею предположить, что на вопрос о причинах дестабилизации ситуации в Южном Вьетнаме Лансдейл не стал брать ответственность на себя, а пустился в далекие от сути проблемы пространные разглагольствования, чем и заслужил нелестную характеристику Макнамары: "довольно молод и не обладал обширными геополитическими познаниями" [Макнамара, 2004, с. 65]. С нашей точки зрения, данная характеристика несправедлива. Лансдейл был способным и талантливым офицером, значительно более адекватным ситуации, чем системные аналитики и "фельдмаршалы".

В результате описанных выше споров виноватым во всем сделали "переродившегося" Нго Динь Зьема, который под чутким контролем американских "советников" за девять лет прошел головокружительную эволюцию от "оплота демократии" в Азии до "фанатика диктатора". На самом деле Зьем остался той же самой марионеткой, которой и был с самого начала, просто с течением времени неадекватность проводимого им, вернее его кураторами, курса рождала все большие сомнения, что и вызвало необходимость его устранения. А "политическую эволюцию" пришлось пройти заочно на страницах западной прессы.

Макнамара с горечью отмечает, что "лживые отчеты об успехах, составлявшиеся в тот период военными и политическими деятелями, включая и меня, воздействовали на правительственные решения и на реакцию общества во Вьетнаме" [Макнамара, 2004, с. 67]. Ангажированные статьи в западных средствах массовой информации с дифирамбами в адрес Зьема также оказывали влияние на оценку ситуации в Азии. Ведь политики и принимающие решения чиновники читали прессу, и можно было бы поднять из архивов донесения того же Лансдейла и составить более адекватное представление о Зьеме и вьетнамской политике США. Даже то немногое из его секретных донесений, что попало значительно позже в прессу под общим названием "Документы Пентагона", способно на многое открыть глаза. Но лживые отчеты не могли изменить реальную ситуацию. И с течением времени слабость режима, на поддержку которого были израсходованы астрономические суммы, становилась очевидной, и в отчетах ЦРУ начинают звучать все более тревожные ноты. А рецепт предлагался только один - заменить южновьетнамского лидера. По большому счету ликвидация Нго Динь Зьема ничего принципиально не меняла. Те негативные процессы, которые были при Зьеме, продолжались и после его ликвидации. Это означало, что Зьем не был значимым элементом южновьетнамской политической структуры. Как же он в таком случае мог быть "воинственным лидером"? Ведь не он создавал этот режим, не он его финансировал, не он договаривался с французами. Он был просто элементом политической конфигурации, созданной для достижения определенных целей.

Вот результат, которого добились США, сместив Зьема: "Военное правительство было своего рода вращающейся дверью, которая закружилась с поразительной скоростью в следующие восемнадцать месяцев, когда одна группа лидеров сменяла другую" [Макнамара, 2004, с. 118]. В принципе в этом не было бы большой беды, если бы существовали действенные параллельные структуры власти в регионах. Но их не было, и в этом не было вины Нго Динь Зьема. Французскую систему управления конфликтом демонтировал Лансдейл. В 1954 - 1955 гг., когда ему было поручено привести к власти Нго Динь Зьема, коммунистической угрозы в Южном Вьетнаме не было,

стр. 140

поэтому эта угроза и не учитывалась в проектировании новой политической системы и теневых структур проамериканского режима.

Эти просчеты стали видны значительно позже, в полном соответствии со знаменитой фразой Отто фон Бисмарка, который говорил: "Ошибки в политике подобны туберкулезу: когда они незаметны, они вылечиваются, а когда они заметны, они уже не лечатся". Роберт Макнамара начал заниматься этой проблемой с 1961 г., когда стало заметно, что все идет не так, как надо. А ведь проблема в контексте поставленных США задач приобрела тупиковый характер еще с середины 1950-х гг. Первые годы "туберкулез" развивался латентно, и только на рубеже 1950 - 1960-х гг. видимые невооруженным взглядом проблемы стали накапливаться как снежный ком. При этом возможности "лечения" стремительно сокращались.

По мере "проявления" симптомов болезни с удивительной точностью воспроизводились подобные же симптомы. После ликвидации Нго Динь Зьема президент США получил такое донесение: "Обстановка, сложившаяся в рядах некоммунистических сил в стране, идентична гражданской войне внутри гражданской войны" [Макнамара, 2004, с. 193]. Однако причинами по-прежнему не интересовались, не желая вникать в запутанную историю появления проблемы. Куда проще было придумать еще одну или несколько теорий и применить их на практике. Результаты не замедлили сказаться. Например, в феврале 1966 г., через год после ввода американских войск во Вьетнам, был сделан соответствующий вывод: "Если в общественном мнении в стране и происходят изменения, то лишь в одном направлении - от сугубо военного решения проблемы к тому, что можно рассматривать как безнадежный тупик" [Макнамара, 2004, с. 273]. В это же время сам Макнамара заявил, что "никакое приемлемое военное решение не возможно в данных условиях" [Макнамара, 2004, с. 282], а в докладе, подготовленном на имя президента, он написал "...не вижу никаких разумных путей скорейшего завершения войны" [Макнамара, 2004, с. 283]. И далее: "Я не видел никакого приемлемого выхода и потому ничего не предлагал" [Макнамара, 2004, с. 284].

Макнамара полностью игнорирует религиозную составляющую вьетнамского конфликта. Вот что он пишет: "Мы высоко оценивали усилия Зьема, пытавшегося решить исключительно сложную задачу объединения нации, разделенной политическими и религиозными разногласиями, и делавшего это в труднейших условиях, когда Северный Вьетнам упорно стремился усилить свое влияние на южного соседа" [Макнамара, 2004, с. 76]. С трудом верится, что Макнамара не знал о том, что США привели фанатичного католика Нго Динь Зьема к власти в Южном Вьетнаме под лозунгом организации крестового похода против безбожного коммунистического Севера. Об этом много писала западная пресса. Эту политику поддерживала католическая церковь, а ЦРУ даже устроило массовую акцию по перемещению почти 800 тыс. католиков из Северного Вьетнама в Южный. Отчеты ЦРУ об этом мероприятии ему были доступны. Конечно, в долгосрочном плане такая стратегия была тупиковой, поскольку Вьетнам, в основном, страна буддийская, а для достижения желаемой однородности в целях решения задачи "объединения нации" были предприняты жесткие попытки насильственной католизации. Религиозная дискриминация и репрессии стали нормой жизни, что и привело к "буддийскому кризису".

Вот как Макнамара описывает ситуацию, возникшую в последние месяцы режима Нго Динь Зьема. "Как раз в тот период Южный Вьетнам охватил политический и религиозный кризис. Буддисты протестовали против объявленных режимом Зьема религиозных свобод, и их выступления привели к жестоким ответным мерам со стороны государственных сил безопасности" [Макнамара, 2004, с. 82]. Такое "объяснение" ничего не объясняет. Почему же "буддисты стали протестовать" против мнимых "религиозных свобод"? Может, потому, что Макнамара не хочет писать про католиза-

стр. 141

цию, ведь описать такой сюжет политкорректно не получилось бы даже у него. Макнамаре явно неприятно вдаваться в эти детали, ведь в таком случае между практическими шагами США и благими намерениями, борьбой за демократию и либерализм в Азии создается значительная дистанция. В результате появляется фантастическая картина, рисующая наивные США, которые, приведя к власти в Южном Вьетнаме своего ставленника и потратившие астрономические суммы на его поддержку, совершенно не интересовались деталями проводимой его "правительством" политики? Думается, что к читателям надо относиться с большим уважением.

С проблемой "буддийского кризиса" можно и нужно было бы разобраться, поскольку речь идет о ключевом событии политической истории Южного Вьетнама, которое явилось кульминационным пунктом протеста населения против политики жесткой силовой католизации Южного Вьетнама, проводившей в период существования навязанного США режима Нго Динь Зьема. Однако подчиненные Макнамары не уделили внимания этому вопросу, министр обороны оказался в неведении, а все программы умиротворения или, как их иногда именовали программы по "завоеванию умов и сердец" местного населения, с треском проваливались.

Путаница в данном вопросе просто поражает. Классический подход предполагает, что завоеватель (иногда используется термин "освободитель") "А", устанавливая контроль над территорией "В", в целях умиротворения местного населения проводит кампанию по "завоеванию умов и сердец". Причем до 60-х гг. XX в. считалось, что субъектом данного процесса является "А", а "В" становился объектом воздействия. Сторона "А" могла действовать как напрямую (жесткий вариант), так и через "посредников" или "союзников" (более мягкий вариант). Макнамара высказал иную точку зрения на эту проблему: "Фактически мы не обнаружили никаких улучшений, а, возможно, положение дел даже ухудшилось, если судить по эффективности такой важной миссии, как завоевание сердец и умов населения этой страны. По нашему мнению, столь важная миссия должна выполняться самими южновьетнамцами, и довести ее до успешного завершения могут только они, а не кто-то другой" [Макнамара, 2004, с. 283]. Получается, что для обеспечения внешней безопасности США южновьетнамское население должно было само завоевать свои умы и сердца! Это новое слово в теории и практике умиротворения! Вот что получается из попыток дать идеологически выдержанное объяснение реальным процессам. Очевидно, что была необходима помощь специалистов-востоковедов. Почему же ее не было?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо напомнить, что Р. Макнамара пришел в Пентагон в 1961 г. и, принимая дела, постепенно начал входить в курс вьетнамской проблематики. В то время ситуация во Вьетнаме для США начала заметно ухудшаться несмотря на значительную поддержку американским "союзникам" в Южном Вьетнаме: "В период с 1955 по 1961 год нами было израсходовано на оказание экономической и военной помощи Южному Вьетнаму более семи миллиардов долларов" [Макнамара, 2004, с. 64]. Что же США получили за эти деньги? И какое интеллектуальное обеспечение существовало в целях защиты интересов свободного мира в ЮВА? Каковы был интеллектуальные ресурсы, брошенные на решение данной проблемы? Макнамара часто жалуется на нехватку специалистов и описывает удивительные вещи. "В нашем правительстве отсутствовали эксперты, и нам не с кем было проконсультироваться и хоть как-то компенсировать свое невежество. Во время берлинского кризиса 1961 года и кубинского ядерного кризиса 1962 года президент Кеннеди мог выслушать мнение ... видных политических деятелей... Но подобных знатоков в Пентагоне или в Государственном департаменте с аналогичным пониманием проблем Юго-Восточной Азии просто не было. Я был знаком лишь с одним служащим в Пентагоне, занимавшимся вопросами обеспечения безопасности данного региона, - полковником Эдвардом Лансдейлом. Он служил советником у Рамона Магсайсая на Фи-

стр. 142

липпинах и у Зьема в Южном Вьетнаме. Но Лансдейл был довольно молод и не обладал обширными геополитическими познаниями" [Макнамара, 2004, с. 65 - 66]. Эта цитата повергает в состояние глубокого изумления. Во-первых, Эдвард Лансдейл был на восемь лет старше Роберта Макнамары. Во-вторых, как уже отмечалось, Лансдейл был не советником, а куратором Нго Динь Зьема со стороны ЦРУ в период замены профранцузского режима на проамериканский. В-третьих, для решения проблем обеспечения безопасности Вьетнама на данном направлении нужны были именно востоковеды и оперативные специалисты вроде Лансдейла, а не "обладающие обширными геополитическими познаниями" эксперты и "вундеркинды", в коих, кстати, недостатка не было.

"По иронии судьбы, - продолжает Макнамара, - этот пробел возник преимущественно из-за того, что ведущих специалистов Государственного департамента по Юго-Восточной Азии и Китаю - Джона Патона Девиса-младшего, Джона Стюарта Сервиса и Джона Картера Винсента - выгнали с работы в период маккартистских чисток и истерии 50-х гг. Без них, людей, способных представить полную геополитическую и исторически сложившуюся картину региона со всеми подробностями и нюансами, все мы, в том числе и я, неправильно воспринимали цели и намерения Китая и считали воинственную риторику его вождей призывами к захвату региона и установлению в нем своей гегемонии" [Макнамара, 2004, с. 65 - 66].

Специалисты-востоковеды были заменены системными аналитиками и так называемыми вундеркиндами. Они-то и разрабатывали провалившиеся программы по умиротворению и военные операции. Что изменилось с приходом "вундеркиндов"? Макнамара об этом не пишет и полностью игнорирует блестящую книгу "Война во Вьетнаме" американского генерала Ф. Дэвидсона, описывающего деятельность "вундеркиндов" Макнамары, которых последний привел в Пентагон, что, разумеется, вызвало недовольство кадровых военных. Как отмечает Ф. Дэвидсон: "Вестморленд, типичный представитель адмиральско-генеральского отряда, по меньшей мере, дважды с презрением называл высоколобых оппонентов "фельдмаршалами"" [Дэвидсон, 2002, с. 341].

Считалось, что теории, разработанные этими специалистами, имеют "универсальный" характер и применимы везде вне зависимости от региональной специфики и им не нужна опора "на конкретно-исторический контекст". Вот как описывает процесс разработки одной из таких "универсальных" стратегий Ф. Дэвидсон. Он считает, что история вторжения гражданских в область военной стратегии начинает свой отсчет после окончания Второй мировой войны. Военные в конце 1940-х и в начале 1950-х гг. фактически отказались от роли разработчиков военной стратегии страны. Пустоту начали заполнять гражданские теоретики, физики и экономисты по образованию и роду деятельности. Одним из самых ярких был Герман Кан из Гудзонского института. Наряду с ним можно назвать таких мыслителей, как Бернард Броди, Роберт Э. Осгуд, Томас К. Сниллинг и Сэмьюэл П. Хантингтон. Военный опыт у всех этих людей либо имелся незначительный, либо и вовсе отсутствовал, что сами они недостатком не считали. Они пребывали в убеждении, что атомная бомба изменила все представления о ведении боевых действий, а, следовательно, полученный в прошлом военный опыт не имел большого значения. Изучая отдельные операции и используя технику системного анализа, статистики, теории игр и экономического моделирования, гражданские теоретики развивали собственные стратегические концепции, являвшиеся частью вполне разумными, частью странными. Военные в большинстве случаев не оспаривали теории, считая их бессмысленной забавой кучки "яйцеголовых" вундеркиндов. Впоследствии адмиралы и генералы еще не раз проклянут себя за пагубное благодушие [Дэвидсон. 2002, с. 337].

стр. 143

Теория "ограниченной войны" и концепция градуализма как раз и стали продуктом деятельности гражданских стратегов. До начала Корейской войны стратегия "ограниченной войны" оставалась не более чем занимательной теорией для обитателей академических аудиторий, читателей эзотерических страничек, консультантов из всевозможных "мозговых центров". События на Корейском полуострове помогли теории "поднять голову". Кеннеди наводнил Министерство иностранных дел и МО США "вундеркиндами", ярыми приверженцами идеи ведения ограниченных войн и поддержания мирового порядка [Дэвидсон. 2002, с. 338].

Вот как описывает Дэвидсон ситуацию вокруг одной из основных программ США "Rolling Thunder"¹ . "Основные споры велись гражданскими и военными вокруг целей и философии программы "Rolling Thunder". Гражданскую "команду", отстаивавшую теорию градуального применения авиации против тщательно отобранных и преимущественно не имевших особого значения объектов на территории Северного Вьетнама, возглавлял помощник министра обороны по делам международной безопасности Джон Т. Макнотон. В общих чертах суть предложения сводилась к тому, чтобы "дать сигнал" Ханою: смотрите, США не собираются шутить, прекращайте-ка поддерживать Вьетконг. Такой ограниченный подход предоставлял президенту Джонсону широкую возможность маневра и давал надежду, что на первых порах Советы и "китайские товарищи" не станут горячиться и вступать в войну. К сожалению, политика градуализма способствовала тому, что в Ханое получили совсем не тот сигнал, который им "транслировали" из Соединенных Штатов, а диаметрально противоположный" [Дэвидсон, 2002, с. 339 - 340]. Дэвидсон считает, что, по мнению гражданских мыслителей в Пентагоне, особенно Макнамары и Макнотона, разработчиков оригинального способа надавить на Ханой путем прекращения давления, "меньшее" иногда становится "большим". В чем состояла идея? В том, чтобы послать Хо "закодированное" послание: смотрите же, мы можем ужесточить нашу "Rolling Thunder". В Ханое все поняли наоборот. Прошло уже какое-то время, и администрация решила попытать счастья и "намекнуть" коммунистам, что пора бы договариваться. Но ничего не вышло. Пока в Пентагоне полыхали жаркие баталии, Ханой продолжал оставаться индифферентным как к "прянику", так и угрозам применения "кнута" [Дэвидсон, 2002, с. 385 - 388]. С точки зрения "вундеркиндов" и теории игр все выглядело вполне научно, а вот в реальности все оказалось иначе.

Примерно так же оценивает эффективность этой программы и Макнамара: "Мы ставили своей целью убедить Северный Вьетнам в том, что в его же интересах отказаться от агрессивных планов в отношении Южного Вьетнама. Теперь, глядя в прошлое, я понимаю, что мы руководствовались амбициозной до абсурда целью, никак не адекватной тем в целом малозначимым действиям, которые предпринимали мы для ее достижения. Неудивительно, что наши усилия в данном направлении не дали никакого результата" [Макнамара, 2004, с. 133]. Достойно удивления, почему Макнамара не задается вопросом, как такие абсурдные концепции попадали в Пентагон и получали шансы практической реализации!

В этом контексте уместно было бы привести цитату из разговора, состоявшегося 30 лет спустя после войны между бывшими министрами обороны противоборствующих сторон Р. Макнамарой и Во Нгуен Зяпом. Макнамару по-прежнему интересовало воздействие, которое оказало на противника практическая реализация принципа "меньшее" иногда становится "большим". Свидетелем их встречи, которая произошла в Ханое в 1996 г., был норвежский востоковед С. Тоннессон, который опубликовал свои наблюдения за этой беседой в статье с красноречивым названием "The meeting that never was". Мы оставляем этот диалог на языке оригинала. "At one point McNama-

¹ В литературе существует два варианта перевода: "Раскаты грома" и "Грохочущий гром".

стр. 144

ra seizes a chance to insert a question. He wants to know which of all US decisions caused the most worry in Hanoi. Giap's answer is that the word 'worry' does not exist in the Vietnamese vocabulary. Later he is asked what caused the most 'fear', but that word does not exist in Vietnamese either" [TØnnesson, 1997, p. 20]. Красноречивая иллюстрация применения теории игр в реальной политике!

В 1960-е гг., когда Роберт Макнамара занимал кресло министра обороны, был поставлен любопытный эксперимент, который, по мнению некоторых экспертов, закончился провалом. Была предпринята попытка использовать "в военном ведомстве ту же технику управления, что применялась и в мире бизнеса" [Макнамара, 2004, с. 39]. Применение этих методик привело не к тем результатам, которые ожидались. Проявилось это прежде всего в сфере планирования. Вот как это описывается Ф. Дэвидсоном: "Макнамара имел и другие причины косо смотреть на "Rolling Thunder". Его системные аналитики, его "вундеркинды", уверяли министра в нерентабельности программы. Ничто не могло так быстро остудить энтузиазм Макнамары, как "нерентабельность" предприятия. Оценка с точки зрения рентабельности применения тех или иных стратегических вооружений и войск являлась сердцем концепции планирования национальной обороны по Макнамаре, а в конце 1965 г. и в 1966 г. системные аналитики говорили ему, что "Rolling Thunder" экономически себя не оправдывает. Они указывали, что в 1965 г., по их оценкам, Северному Вьетнаму был нанесен ущерб в размере 70 млн. дол., что обошлось США в 460 млн. В 1966 г. расходы на нанесение противнику ущерба в размере 94 млн. долл. возросли до 1247 млн. Разумеется, дисбаланс объяснялся прежде всего выбором объектов, чем занимались Макнамара и Джонсон" [Дэвидсон, 2002, с. 387].

Попытки применения таких бизнес-методик вызывали непонимание и возмущение военных специалистов. "Такой упрощенный подход типичен для системных аналитиков. В войне нельзя все измерить деньгами. Разве можно выразить в долларах и центах политический выигрыш, воздействие на моральное состояние северных вьетнамцев, необходимость задействовать войсковые части для починки дорог и подъем духа южных вьетнамцев, понимающих, какую поддержку оказывают им союзники, уничтожая врага? Макнамара, однако, прислушивался к системным аналитикам, а потому его отношение к "Rolling Thunder" становилось все более негативным" [Дэвидсон, 2002, с. 387 - 388].

Макнамара в своих воспоминаниях игнорирует наличие проблем в отношениях между гражданскими и военными служащими Пентагона, тогда как другие авторы обращают на это особое внимание. "Вместе с тем за фасадом в виде нападок "вундеркиндов" на "Rolling Thunder" скрывалась жесткая борьба внутри самого Пентагона. Генералы, адмиралы, Объединенный комитет начальников штабов и прочие сторонники "жесткой линии" и усиления бомбардировок, такие как "Оли" Шарпи Вестморленд, находились по одну сторону "баррикад", а Макнамара, Макнотон и гражданские из МО - по другую. Обе партии сражались за контроль над проведением боевых операций. Военные во всем не доверяли гражданским чиновникам и наоборот. И по сей день наблюдатели не могут прийти к единому мнению: где же все-таки шла более ожесточенная война, в джунглях и в небе над Вьетнамом или в стенах Пентагона" [Дэвидсон, 2002, с. 388].

Колоссальная загруженность Макнамары, переутомление не давали возможности сосредоточится на Вьетнаме, а отсутствие специалистов-востоковедов вынуждало обращаться к заметкам газетно-журнального уровня. Тогдашнее его окружение (военные и политики) рассматривало лишь два возможных пути решения вьетнамского кризиса: соответственно военный и политический, в то время как конфликты имеют более широкий спектр методик урегулирования [Kolotov, 2005, S. 17 - 19]. Тем временем события во Вьетнаме развивались согласно своей логике. Войны вообще редко

стр. 145

начинаются по чьему-то умыслу. В большинстве своем они возникают из-за нежелания постигать уроки истории, недооценки риска и просто из-за того, что кто-то по неосторожности не замечает, что переходит точку возврата. События происходят словно сами по себе и более не поддаются управлению [Strauss, 1980].

В самый разгар событий, когда интенсивность военных действий достигла наивысшей точки, Джонсон принял решение уволить министра обороны. Получив известие об отставке Макнамары, как вспоминает Ф. Дэвидсон, "ОКНШ (Объединенный комитет начальников штабов. - В. К. ) ликовал. Наконец-то удалось избавиться от Макнамары, которого они не переваривали не только за его окружение, состоявшее из "вундеркиндов", за его новомодные штучки с системным анализом и всеведение, но и за вред, наносимый им обороноспособности страны" [Дэвидсон, 2002, с. 504]. Но это не помогло, и ситуация становилась еще хуже. Не помогали даже регулярные встречи штурмовой бригады группы старших советников, так называемых "Мудрецов", среди которых также не было ни одного востоковеда. Теперь они консультировали президента по вьетнамским делам. "Не знаю, как насчет мудрости, - с сарказмом замечает Ф. Дэвидсон, - но престижем "Мудрецы", безусловно, пользовались" [Дэвидсон, 2002, с. 517].

Если бы проблемы на самом деле были такими, какими они представлялись "Мудрецам", то они бы, вероятно, и решались бы в желаемом направлении согласно предлагаемым ими методиками. Но реальность намного более сложна и многообразна, чем наши представления о ней. Как говорил принц Гамлет "Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось вашим мудрецам".

* * *

С момента выхода в свет мемуаров Роберта Макнамары до появления перевода его книги на русский язык прошло 10 лет. Его мысли очень важны для оценки реалий того периода и тех ошибок, которые делаются в наши дни в попытках решения кризисных проблем. Противоречивость изложения материала является, на наш взгляд, объективным отражением тех противоречивых процессов, свидетелем и участником которых был автор. Тем ценнее его мысли для следующих поколений политиков.

Как считает Филипп Дэвидсон, война во Вьетнаме победила человека по имени Роберт Стрэндж Макнамара. Не то чтобы его постигло озарение, что война ужасна и отвратительна, нет, просто его воля к продолжению войны угасала день за днем, капля за каплей. В Пентагоне и гражданские, и военные поговаривали, что ему не хватало духа, что кровопролитие и разрушения были ему не по нутру. Поле битвы, на котором он мог сражаться, ограничивалось кабинетами власти и бесконечными министерскими коридорами, бороться там с генералами - это оказалось ему по силам, а вот на настоящую войну, с ее бессмысленным человекоубийством и неистовым опустошением, его не хватало. Он все чаще оказывался в роли барабана, по которому колотят с двух сторон. Военное руководство желало употребить власть и мощь вооруженных сил страны против коммунистов, а гражданские советники стремились загнать процесс в некие умозрительные рамки и шаг за шагом делались все миролюбивее. Возможно, главной причиной провала Макнамары стало осознание того, что войну нельзя выиграть при тех ограничениях и запретах, творцом которых он сам и являлся или которые поддерживал. Наверное, он думал, что разумный человек не может ставить перед собой столь нереалистичные цели. К чести его, он все же продолжал делать свою работу, хотя разум его восставал против нее, а дух слабел. Он бы продержался еще долго, но в конечном счете раздвоился бы, став "ястребом" по службе и "голубем" по зову души [Дэвидсон, 2002, с. 391].

стр. 146

Воспоминания Макнамары во многом состоят из не связанных друг с другом логически кусочков официальной пропаганды, цитат из докладов спецслужб, служебных записок, меморандумов, а также весьма интересных наблюдений и сделанных post factum умозаключений автора, что делает эту книгу своеобразным окном в сложное и противоречивое прошлое, которое он спустя годы пытается осмыслить. Эта противоречивость во многом объясняется отсутствием разделения информационного потока на идеологическую и "практическую" составляющие. Автор для воссоздания фактической картины тех лет использует секретные донесения и газетные публикации, разработанные в целях сопутствующего информационного обеспечения "демократических преобразований" в Азии. В результате вместо действительной картины мира получается противоречивая мозаика, состоящая из идеологических химер, разработанных "вундеркиндами" теорий, несовместимых друг с другом элементов реальности и "информационного обеспечения", эту реальность искажающего. А это не та информация, которая требуется для выработки практических решений. В управлении производством господствуют одни традиции. В политике - другие. Здесь думать одно, говорить другое, делать третье - норма. Информационный поток должен фильтроваться еще и в этом измерении.

И это, в отличие от своего начальства, прекрасно понимал Лансдейл, который, едва сойдя с трапа самолета в Сайгоне, сразу начал формировать общественное мнение в Южном Вьетнаме в нужном ему направлении, нанимая астрологов, гадателей, которые предсказывали кары Вьет Миню и хорошие предзнаменования новому правительству Зьема [The Pentagon Papers, 1970, p. 17]. В октябре 1955 г. накануне "референдума" Лансдейл, собираясь в США, сказал Зьему, что не хочет получить известие о его победе в 99.99%. Зьем обещал победить с менее разгромным отрывом и сдержал обещание, получив всего ... 98.2% [Hoanh Linh Do Mau, 1995, tr. 128 - 129]. А в это время на страницах газет и журналов шло восхваление нового "демократического лидера" Южного Вьетнама и печатались мнения экспертов, что было также необходимым элементом связей с общественностью. Попытки следовать таким "рекомендациям" в СМИ, высказываемым признанными "экспертами" в процессе принятия политически значимых решений, приводят впоследствии к жестоким разочарованиям и массовым человеческим жертвам. Идеологически ангажированные мнения экспертов публикуются не для объяснения реальности, а для ее искажения в определенном направлении.

Именно поэтому попытка реализации такого теоретико-технократического подхода в политике закончилась жесточайшим провалом. На войну во Вьетнаме США потратили около 300 млрд. дол. и потеряли убитыми 59000 человек. В этой связи удивляет то, что разработанная чиновниками ЦРУ для оправдания своих действий в глазах общественного мнения и дезинформации противника информация попадала в Пентагон, Белый Дом и становилась основой для выработки тупиковых политических решений!

Причем в те годы подобная практика в коридорах власти США была нормой. Американский генерал с недоумением отмечал, что, например, Гарри Макферсон, один из спичрайтеров и специальных советников президента, признавался, что, невзирая на наличие у него доступа к источникам подлинной информации, все же в вопросе освещения Новогоднего наступления он больше полагался на СМИ [Дэвидсон, 2002, с. 516].

В воспоминаниях Макнамары доминирует "эгоистичный" подход, что вполне уместно для работ этого жанра. Однако при таком подходе в поле зрения автора "проносятся" только те события, которые произошли в период службы Роберта Макнамары в Пентагоне. История происхождения и развития породивших эти события проблем полностью игнорируется, что не совсем логично, поскольку воспоминания претенду-

стр. 147

ют и на извлечение уроков из опыта Вьетнамской войны. Наличие информации такого рода помогло бы читателю составить представление о характере конфликта. А как это сделать, если о войне почти ничего не говорится? К тому же автор совершенно не упоминает о разработанных в его бытность министром обороны США жестоких программах по умиротворению, которые сыграли значительную роль в озлоблении местного населения и его переходе в оппозицию проамериканскому режиму, что также отразилось на ходе военных действий и исходе Второй индокитайской войны. Но ведь об этом пишут другие авторы, в том числе американские, но их работ нет даже в библиографии книги Макнамары. В некоторых рецензиях говорится, что это честная и мужественная книга. Не будем спорить, такая оценка во многом справедлива, но проблема намного сложнее. Некоторые темы автор искусно обходит. Он имеет на это право, и его стоит поблагодарить за то, что он счел возможным поделиться с нами хотя бы частью своих воспоминаний и размышлений.

О таких масштабных проектах как, например, "линия Макнамары", можно бы рассказать подробнее. Этот проект строительства "Барьера", который бы препятствовал проникновению коммунистов в Южный Вьетнам, заслуживает много больше, чем просто упоминание в сноске, где автор отмечает "все, что я говорю здесь о "противофильтрационном барьере", или "линии Макнамары", как его еще называли, основывается скорее на личных воспоминаниях, чем на записях того времени, в основном потому, что результаты исследования, проведенного в августе 1966 г. ...группой ученых, до сих пор не рассекречены". Макнамара отмечает "как оказалось впоследствии, мы не ошиблись в расчетах" [Макнамара, 2004, с. 207].

По поводу засекреченных материалов ничего сказать не могу, но до наших дней дошли несекретные воспоминания американских генералов о "Линии Макнамары". Вот что пишет об этом проекте генерал Филипп Дэвидсон. В атмосфере интриг и "подковерной" борьбы возникла одна из самых нелепых идей - идея возведения барьера через демилитаризованную зону и "лаосский выступ". Идея привлекла Макнотона и затем Макнамару прежде всего привкусом псевдонаучности. В середине марта Макнамара обратился в Объединенный комитет начальников штабов за комментариями. Адмирал Шарп, как всегда, был категоричен: он считал, что план вообще нереалистичен, и сразу же порекомендовал поставить на нем крест. В сентябре Макнамара вновь принялся "продавливать" проект через ОКНШ. Несмотря на отсутствие поддержки военных, Макнамара одобрил план и отдал приказ приступить к его реализации. Военные окрестили идею "Линией Макнамары", намекая на детище другого печально известного министра обороны - француза Мажино [Дэвидсон, 2002, с. 389 - 390].

Мне бы не хотелось, чтобы у читателя возникло сверхкритическое отношение к воспоминаниям Макнамары. Уже отмечалось, что деликатные проблемы прошлого искусно обходятся. С другой стороны, специалистам по истории Вьетнама много проще разбирать проблемы тридцатилетней давности, чем Р. Макнамаре и его современникам, который помимо Вьетнама был загружен Карибским и Берлинским кризисами, а также прочими неотложными делами: "Многое мы поняли слишком поздно, оказавшись крепки задним умом. Разумеется, не мы первые и не мы последние наделали столько ошибок: людям вообще свойственно ошибаться" [Макнамара, 2004, с. 351]. Однако у нас есть возможность принять к сведению те уроки, которые извлек он, чтобы не делать аналогичных ошибок в наше время. И его воспоминания дают нам эту возможность. Для этого он их и написал. В 1966 г. во время встречи с друзьями он сказал: "Ученые, несомненно, захотят понять, почему война идет совсем не так, как мы надеялись. По-моему, сказал я, - нам надо поощрять исследования в этой области во избежание ошибок в будущем" [Макнамара, 2004, с. 277].

стр. 148

Эта книга не оставляет равнодушным, заставляя думать и переживать боль этой жестокой войны, которая унесла несколько миллионов человеческих жизней. Во вьетнамских джунглях до сих пор ржавеют остовы американских танков и вертолетов, являясь немым напоминанием политических ошибок прошлого. Воспоминания Роберта Макнамары заставляют задуматься о многом. Далеко не всегда современники могут адекватно оценивать происходящие на их глазах события, особенно когда используемые ими "аналитические призмы" отражают не реальность, а модные теоретические построения, с этой реальностью никак не связанные. Но мода на разработанные "вундеркиндами" теории проходит, а в реальности остаются миллионы погибших, сожженные напалмом деревни, сироты, изломанные судьбы, скорбь, боль и вопросы, как это могло произойти. На некоторые попытался дать ответы Р. Макнамара, на некоторые ответили его оппоненты, но ставить точку еще рано.

Многое из того, о чем пишет Р. Макнамара вполне применимо ко многим сегодняшним конфликтам. Первое издание его книги вышло 10 лет назад, однако, судя по интенсивности современных конфликтов, уроки Вьетнама Роберта Макнамары не пошли впрок сегодняшним аналитикам и политтехнологам, а это значит, что бессмысленные кровопролитные конфликты будут продолжаться.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Дэвидсон Ф. Б. Война во Вьетнаме. 1946 - 1975. М.: Эксмо, 2002.

Макнамара Р. Вглядываясь в прошлое. Трагедия и уроки Вьетнама. М.: Ладомир, 2004. Hoanh Linh DoMau. Tam su tuong luu vong. HCM. 1995.

Kolotov V. 30 Jahre danach - Die Frage der Losung politisch-religioser Konflicte in Sudvietnam // Sudostasien. Ethnopolitische Konflikte in Sudostasien. Essen. Nr. 1. Marz. 2005.

McCoy A. The Politics of Heroin in Southeast Asia. Harper & Row. Singapore, 1989.

The Pentagon Papers. N.Y. 1970.

Strauss F.J. After Afghanistan. Policy Review. Spring, 1980.

TØnnesson S. The Meeting That Never Was // NIASnytt. No. 3. October 1997.

стр. 149

Permanent link to this publication: